Неточные совпадения
Спустили с возу дедушку.
Солдат был хрупок на ноги,
Высок и тощ до крайности;
На нем сюртук с медалями
Висел, как на шесте.
Нельзя сказать, чтоб доброе
Лицо имел, особенно
Когда сводило старого —
Черт чертом! Рот ощерится.
Глаза — что угольки!
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались
черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из
чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не один он погряз, но в
лице его погряз и весь Глупов.
Предстояло атаковать на пути гору Свистуху; скомандовали: в атаку! передние ряды отважно бросились вперед, но оловянные солдатики за ними не последовали. И так как на
лицах их,"ради поспешения",
черты были нанесены лишь в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом в большом беспорядке, то издали казалось, что солдатики иронически улыбаются. А от иронии до крамолы — один шаг.
На
лице его не видно никаких вопросов, напротив того, во всех
чертах выступает какая-то солдатски невозмутимая уверенность, что все вопросы давно уже решены.
Кити при этой встрече могла упрекнуть себя только в том, что на мгновение, когда она узнала в штатском платье столь знакомые ей когда-то
черты, у ней прервалось дыхание, кровь прилила к сердцу, и яркая краска, она чувствовала это, выступила на
лицо.
— Я, кажется, имел удовольствие встречаться, — сказал он ему, беспокойно оглядываясь то на Анну, то на Вронского, чтобы не проронить ни одной
черты из выражения их
лиц.
Если разбирать ее
черты, она, несмотря на болезненный цвет
лица, была скорее красива, чем дурна.
«Где хозяин?» — «Нема». — «Как? совсем нету?» — «Совсим». — «А хозяйка?» — «Побигла в слободку». — «Кто же мне отопрет дверь?» — сказал я, ударив в нее ногою. Дверь сама отворилась; из хаты повеяло сыростью. Я засветил серную спичку и поднес ее к носу мальчика: она озарила два белые глаза. Он был слепой, совершенно слепой от природы. Он стоял передо мною неподвижно, и я начал рассматривать
черты его
лица.
— Напротив; был один адъютант, один натянутый гвардеец и какая-то дама из новоприезжих, родственница княгини по мужу, очень хорошенькая, но очень, кажется, больная… Не встретили ль вы ее у колодца? — она среднего роста, блондинка, с правильными
чертами, цвет
лица чахоточный, а на правой щеке черная родинка: ее
лицо меня поразило своей выразительностию.
Одни только частые рябины и ухабины, истыкавшие их, причисляли его к числу тех
лиц, на которых, по народному выражению,
черт приходил по ночам молотить горох.
Со своей стороны Чичиков оглянул также, насколько позволяло приличие, брата Василия. Он был ростом пониже Платона, волосом темней его и
лицом далеко не так красив; но в
чертах его
лица было много жизни и одушевленья. Видно было, что он не пребывал в дремоте и спячке.
— Как же так вдруг решился?.. — начал было говорить Василий, озадаченный не на шутку таким решеньем, и чуть было не прибавил: «И еще замыслил ехать с человеком, которого видишь в первый раз, который, может быть, и дрянь, и
черт знает что!» И, полный недоверия, стал он рассматривать искоса Чичикова и увидел, что он держался необыкновенно прилично, сохраняя все то же приятное наклоненье головы несколько набок и почтительно-приветное выражение в
лице, так что никак нельзя было узнать, какого роду был Чичиков.
— Да ведь соболезнование в карман не положишь, — сказал Плюшкин. — Вот возле меня живет капитан;
черт знает его, откуда взялся, говорит — родственник: «Дядюшка, дядюшка!» — и в руку целует, а как начнет соболезновать, вой такой подымет, что уши береги. С
лица весь красный: пеннику, чай, насмерть придерживается. Верно, спустил денежки, служа в офицерах, или театральная актриса выманила, так вот он теперь и соболезнует!
Черство-мраморное
лицо его, без всякой резкой неправильности, не намекало ни на какое сходство; в суровой соразмерности между собою были
черты его.
Скажи: которая Татьяна?» —
«Да та, которая грустна
И молчалива, как Светлана,
Вошла и села у окна». —
«Неужто ты влюблен в меньшую?» —
«А что?» — «Я выбрал бы другую,
Когда б я был, как ты, поэт.
В
чертах у Ольги жизни нет,
Точь-в-точь в Вандиковой Мадонне:
Кругла, красна
лицом она,
Как эта глупая луна
На этом глупом небосклоне».
Владимир сухо отвечал
И после во весь путь молчал.
Поразительной
чертой в ее
лице была необыкновенная величина выпуклых полузакрытых глаз, которые составляли странный, но приятный контраст с крошечным ротиком. Губки были сложены, а глаза смотрели так серьезно, что общее выражение ее
лица было такое, от которого не ожидаешь улыбки и улыбка которого бывает тем обворожительнее.
Я воображал ее то в том, то в другом положении: живою, веселою, улыбающеюся; потом вдруг меня поражала какая-нибудь
черта в бледном
лице, на котором остановились мои глаза: я вспоминал ужасную действительность, содрогался, но не переставал смотреть.
Княгиня была женщина лет сорока пяти, маленькая, тщедушная, сухая и желчная, с серо-зелеными неприятными глазками, выражение которых явно противоречило неестественно-умильно сложенному ротику. Из-под бархатной шляпки с страусовым пером виднелись светло-рыжеватые волосы; брови и ресницы казались еще светлее и рыжеватее на нездоровом цвете ее
лица. Несмотря на это, благодаря ее непринужденным движениям, крошечным рукам и особенной сухости во всех
чертах общий вид ее имел что-то благородное и энергическое.
И когда затихла она, безнадежное, безнадежное чувство отразилось в
лице ее; ноющею грустью заговорила всякая
черта его, и все, от печально поникшего лба и опустившихся очей до слез, застывших и засохнувших по тихо пламеневшим щекам ее, — все, казалось, говорило: «Нет счастья на
лице сем!»
И странный блеск взгляда, и мертвенная смуглота
лица, выступавшего резкими
чертами, заставили бы скорее подумать, что это был призрак.
Рассказы и болтовня среди собравшейся толпы, лениво отдыхавшей на земле, часто так были смешны и дышали такою силою живого рассказа, что нужно было иметь всю хладнокровную наружность запорожца, чтобы сохранять неподвижное выражение
лица, не моргнув даже усом, — резкая
черта, которою отличается доныне от других братьев своих южный россиянин.
Все
лицо было смугло, изнурено недугом; широкие скулы выступали сильно над опавшими под ними щеками; узкие очи подымались дугообразным разрезом кверху, и чем более он всматривался в
черты ее, тем более находил в них что-то знакомое.
Остановился сыноубийца и глядел долго на бездыханный труп. Он был и мертвый прекрасен: мужественное
лицо его, недавно исполненное силы и непобедимого для жен очарованья, все еще выражало чудную красоту; черные брови, как траурный бархат, оттеняли его побледневшие
черты.
Удивительные
черты ее
лица, напоминающие тайну неизгладимо волнующих, хотя простых слов, предстали перед ним теперь в свете ее взгляда.
Засматривая в особенные
лица цветов, в путаницу стеблей, она различала там почти человеческие намеки — позы, усилия, движения,
черты и взгляды; ее не удивила бы теперь процессия полевых мышей, бал сусликов или грубое веселье ежа, пугающего спящего гнома своим фуканьем.
В
лице ее, да и во всей ее фигуре, была сверх того одна особенная характерная
черта: несмотря на свои восемнадцать лет, она казалась почти еще девочкой, гораздо моложе своих лет, совсем почти ребенком, и это иногда даже смешно проявлялось в некоторых ее движениях.
Он никогда не говорил с ними о боге и о вере, но они хотели убить его как безбожника; он молчал и не возражал им. Один каторжный бросился было на него в решительном исступлении; Раскольников ожидал его спокойно и молча: бровь его не шевельнулась, ни одна
черта его
лица не дрогнула. Конвойный успел вовремя стать между ним и убийцей — не то пролилась бы кровь.
— Ну, ты! следователь!.. Ну, да
черт с вами со всеми! — отрезал Разумихин и вдруг, рассмеявшись сам, с повеселевшим
лицом, как ни в чем не бывало, подошел к Порфирию Петровичу.
Одинцова раза два — прямо, не украдкой — посмотрела на его
лицо, строгое и желчное, с опущенными глазами, с отпечатком презрительной решимости в каждой
черте, и подумала: «Нет… нет… нет…» После обеда она со всем обществом отправилась в сад и, видя, что Базаров желает заговорить с нею, сделала несколько шагов в сторону и остановилась.
Аркадий посмотрел на базаровского ученика. Тревожное и тупое выражение сказывалось в маленьких, впрочем приятных
чертах его прилизанного
лица; небольшие, словно вдавленные глаза глядели пристально и беспокойно, и смеялся он беспокойно: каким-то коротким, деревянным смехом.
В стекле он видел отражение своего
лица, и, хотя
черты расплылись, оно все-таки напоминало сухое и важное
лицо матери.
Обнаженное
лицо его совершенно утратило
черту, придававшую ему сходство со множеством тех суздальских
лиц, которые, сливаясь в единое
лицо, создают образ неискоренимого, данного навсегда русского человека.
На минуту
лицо ее стало еще более мягким, приятным, а затем губы сомкнулись в одну прямую
черту, тонкие и негустые брови сдвинулись,
лицо приняло выражение протестующее.
— Вы, разумеется, знаете, что Локтев — юноша очень способный и душа — на редкость чистая. Но жажда знания завлекла его в кружок гимназистов и гимназисток — из богатых семей; они там, прикрываясь изучением текущей литературы… тоже литература, я вам скажу! — почти вскрикнул он, брезгливо сморщив
лицо. — На самом деле это — болваны и дурехи с преждевременно развитым половым любопытством, — они там… — Самойлов быстро покрутил рукою над своей головой. — Вообще там обнажаются, касаются и…
черт их знает что!
— Домой, это…? Нет, — решительно ответил Дмитрий, опустив глаза и вытирая ладонью мокрые усы, — усы у него загибались в рот, и это очень усиливало добродушное выражение его
лица. — Я, знаешь, недолюбливаю Варавку. Тут еще этот его «Наш край», — прескверная газетка! И —
черт его знает! — он как-то садится на все, на дома, леса, на людей…
— Умирает, — сказала она, садясь к столу и разливая чай. Густые брови ее сдвинулись в одну
черту, и
лицо стало угрюмо, застыло. — Как это тяжело: погибает человек, а ты не можешь помочь ему.
— Ф-фу,
черт, душно как! — вытирая
лицо платком, сказал Тагильский, когда вышли во двор, затем снял шляпу и, потряхивая лысой головой, как бы отталкивая мелкие капельки дождя, проворчал...
Черты ее
лица правильны, и оно было бы, пожалуй, миловидно, не будь таким натянутым и неподвижным.
Никакой особенной
черты в этом
лице типично военного человека Самгин не заметил, и это очень успокоило его.
— Драма, — повторил поручик, раскачивая фляжку на ремне. — Тут — не драма, а — служба! Я театров не выношу. Цирк — другое дело, там ловкость, сила. Вы думаете — я не понимаю, что такое — революционер? — неожиданно спросил он, ударив кулаком по колену, и
лицо его даже посинело от натуги. — Подите вы все к
черту, довольно я вам служил, вот что значит революционер, — понимаете? За-ба-стовщик…
Ерухимович, не двигая ни единой
чертою каменного
лица, отчетливо выводил...
— Де Лярош-Фуко, — объяснял Бердников, сняв шляпу, прикрывая ею
лицо. — Маркиза или графиня… что-то в этом роде. Моралистка. Ханжа. Старуха — тоже аристократка, — как ее? Забыл фамилию… Бульон, котильон… Крильон? Деловая, острозубая, с когтями, с большим весом в промышленных кругах,
черт ее… Филантропит… Нищих подкармливает… Вы, господин Самгин, моралист? — спросил он, наваливаясь на Самгина.
Он вообще был недоволен своим
лицом, находя
черты его мелкими, не отражающими всю сложность его души.
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин решил перебраться в спальню, осторожно попробовал встать, — резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись. Держась за косяк двери, он подождал, пока боль притихла, прошел в спальню, посмотрел в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв глаз,
лицо казалось пьяным и, потеряв какую-то свою
черту, стало обидно похоже на
лицо регистратора в окружном суде, человека, которого часто одолевали флюсы.
Она полулежала на кушетке в позе мадам Рекамье, Самгин исподлобья рассматривал ее
лицо, фигуру, всю ее, изученную до последней
черты, и с чувством недоуменья пред собою размышлял: как он мог вообразить, что любит эту женщину, суетливую, эгоистичную?
Говорила она спокойно и не как проповедница, а дружеским тоном человека, который считает себя опытнее слушателя, но не заинтересован, чтоб слушатель соглашался с ним.
Черты ее красивого, но несколько тяжелого
лица стали тоньше, отчетливее.
— Побочный сын какого-то знатного
лица,
черт его… Служил в таможенном ведомстве, лет пять тому назад получил огромное наследство. Меценат. За Тоськой ухаживает. Может быть, денег даст на газету. В театре познакомился с Тоськой, думал, она — из гулящих. Ногайцев тоже в таможне служил, давно знает его. Ногайцев и привел его сюда, жулик. Кстати: ты ему, Ногайцеву, о газете — ни слова!
— Так тебя, брат, опять жандармы прижимали? Эх ты… А впрочем,
черт ее знает, может быть, нужна и революция! Потому что — действительно: необходимо представительное правление, то есть — три-четыре сотни деловых людей, которые драли бы уши губернаторам и прочим администраторам, в сущности — ар-рестантам, — с треском закончил он, и
лицо его вспухло, налилось кровью.
И покосился на Туробоева; тот шел все так же старчески сутулясь, держа руки в карманах, спрятав подбородок в кашне. Очень неуместная фигура среди солидных, крепких людей. Должно быть, он понимает это, его густые, как бы вышитые гладью брови нахмурены, слились в одну
черту,
лицо — печально. Но и упрямо.
Дважды в неделю к ней съезжались люди местного «света»: жена фабриканта бочек и возлюбленная губернатора мадам Эвелина Трешер, маленькая, седоволосая и веселая красавица; жена управляющего казенной палатой Пелымова, благодушная, басовитая старуха, с темной
чертою на верхней губе — она брила усы; супруга предводителя дворянства, высокая, тощая, с аскетическим
лицом монахини; приезжали и еще не менее важные дамы.